спасибо. просто лень было)))
О волчицах-фуррях? Что же ты не выкладываешь?

спасибо)))

спасибо))

скоро ещё накидаю))

Светлая Тень
потихоньку, потихоньку. Может вдохновишь меня тебе что-нибудь к книге попробовать написать))

Акация
спасибо))

Светлая Тень
угу) я ещё Яролапе Кузьку обещала...

Такой Симфония должна стать в будущем:

Часть 1. Уличный волчонок.
Ну… здравствуйте. Даже не знаю с чего начать, хотя всю ночь планировал, как всё это буду писать. Из меня плохой рассказчик, я никогда раньше ничего не писал.
А рассказывать я буду о событиях, произошедших со мной сравнительно недавно, а именно вчера.
Наверное, для начала, нужно рассказать о себе. Зовут меня Тотцуна Юдзиро. Я… ну не сказать, чтобы красавец писаный, но и уродом себя не назову: тёмно-зелёные глаза достались от матери,  светлые длинные волосы я обычно собираю в хвост, чтобы не мешали, не тощий, но и не толстый, не высокий, и не низкий – вообщем весь такой среднестатистический. Недавно заинтересовался пирсингом, и теперь красуюсь с проколотыми ухом и и губой. Не густо, правда? Ну не мастер я себя описывать.
Что касается моего прошлого – это закрытая информация, которой я мало с кем делюсь,  но вам, я её, так и быть открою: рано лишился матери, и почти не помню её, до пятнадцати лет меня растил отец. Хорошим он был человеком, надо сказать, но вечно занятым. Возможно, он хотел бы уделять мне больше времени, но, увы, по уши был завален работой. Работа, работа, работа… как же я её ненавидел! Лишённый родительского внимания, я был воспитан улицей, но не имел не достатка в деньгах – отец компенсировал отсутствие внимания деньгами. Зря, наверное, но сейчас уже поздно судить – что прошло, то прошло.
За несколько дней до моего пятнадцатилетия, он погиб в автокатастрофе, и я попал в детдом. Вот уж действительно, где мне пришлось побороться – слишком слабые там редко бывают «счастливы», хотя это и счастьем то и не назовешь.
В детдоме мне катастрофически не хватало того, что я получал в достатке, когда отец был жив – денег. Так я начал воровать. Воровал, воровал, воровал, пока меня, наконец, не поймали. Хорошо ещё, что легко отделался – извинением, и возвращением чужого имущества. С тех пор, снова заниматься этим грязным ремеслом я не рискнул – по мне лучше перебиться разок, чем потом влачить своё существование в детской колонии.
Когда мне исполнилось восемнадцать, я наконец покинул этот детский ад, и начал жить своей жизнью. Знакомая отца устроила меня на работу, помогла снять квартиру. Вот так уже и живу три года.
Ну теперь, когда вы примерно представляете, что я за человек, я могу приступать к рассказу? Думаю, да.
В тот день, я после работы решил заскочить в магазин – купить хлеба, молока, и ещё кучу всего по мелочи. Уже возле кассы я заметил тощего паренька в красной рваной майке – тот тёрся возле какой-то грузной женщины, делая вид, что выбирает шоколадку, а сам незаметно косился на карманы вышеупомянутой. Дилетант, что с него взять?
Оплатив покупку, я вышел из супермаркета, и остановился, отыскивая сотовый телефон. Стоило мне его извлечь, как чья-то тонкая, юркая рука влезла в другой карман, изымая оттуда кошелек. Черт, он же вроде около тетки крутился? Когда я обернулся, тот самый паренек из супермаркета уже несся в противоположную от меня сторону – только пятки сверкали.
Я кинулся в погоню.
Справедливости ради, нужно сказать, что бегал мальчишка достаточно быстро – я даже запыхался. Ушёл бы он от меня, как пить дать ушёл бы, но сыграл случай – обернувшись посмотреть, далеко ли я, он запнулся, подвернул ногу, и повалился на землю.
Я замедлил шаг, прекрасно понимая, что теперь-то он от меня никуда не денется. Он и не пытался встать, только наблюдал, как я приближаюсь. На какой-то момент в его глазах промелькнул страх, который, впрочем, тут же сменился каким-то озлоблением. Волчонок, загнанный в угол.
Вот тут-то я и смог рассмотреть его получше. Надо же, какой маленький ещё, выглядит лет на 13, но выражение лица, взгляд, презрительно сжатые губы… Улица заставила его рано повзрослеть.
Грязные серые волосы торчали неопрятными сосульками в разные стороны, пронзительные льдинисто — голубые глаза, в которых стоят непроизвольные слёзы от боли, старый, на тон светлее кожи, шрам на шее, и весь такой тощий, что удивительно, как выпирающие ребра до сих пор не разорвали тонкую кожу. Поврежденную ногу он подтянул к себе, едва слышно зашипев от боли.
Я только вздохнул — и откуда на меня свалилось такое чудо? – и, наклонившись, поднял его за шкирку, поставив на ноги. Точнее на ногу, вторую он держал на весу.
-Кошелек верни – спокойно не то попросил, не то приказал я, прекрасная зная, что загнанный в ловушку мальчишка повинуется.
Тот поморщился, но пререкаться не стал – безропотно влез в карман, и всё с той же презрительной гримасой, кинул его мне под ноги.
-Ну и что мне с тобой делать? – поинтересовался я, когда злополучный кошелек, наконец, был мною поднят.  Отпускать его я не торопился, в таком состоянии он протянет в лучшем случае месяц – тощий, да ещё и ногу повредил.
«Вечно всяких бездомных котят таскаешь!» — всплывшая в голове фраза знакомого заставила улыбнуться. Да, действительно, я не мог спокойно смотреть на очередного несчастного пушистика, но… сегодня у меня добыча покрупнее .
Парень молчал, всё так же свербя меня взглядом. Весь его вид выражал какое-то странное отвращение, ко всему чистому, ухоженному и сытому во мне. Так маленький ребёнок смотрит на велосипед сверстника, мечтая о таком же, но прекрасно зная, что у родителей просто нет денег на его покупку. И он уверяет себя, что это просто ненужная глупая железка, наполняясь и злобой, и завистью.
Как же он был похож на меня, лет так семь назад!
Не знаю, что он сейчас думал обо мне, но я уже точно знал,  каковы будут мои дальнейшие действия.
Когда я наклонился, чтобы поднять его на руки, всю гордую напыщенность мальчишки как рукой сняло – он изумлённо вскрикнул, отскочил, и в глазах снова заискрился страх.
Надо бы объяснить ему, что я собственно собираюсь делать.
-Не волнуйся ты так, я всего лишь отнесу тебя в травмопункт  — успокаивающе заговорил я. Ну реально  он боится, вдруг я педофил какой?
Не слушая протестующие крики – а вначале молчал, как партизан! – я закинул тельце на плечё, подивившись, насколько он лёгкий, и вполне успешно потащил его в сторону медпункта. Прохожие удивлёно оборачивались, но мне было не до них – я весь был сосредоточен на том, чтобы не выпустить мелкое вертлявое чудо. Ну, или не приложить головой о тротуар – он порядком начал меня доставать.
Как бы то ни было, мы всё-таки достигли нужного здания. Слава Богу, волчонок перестал орать, и вел себя довольно спокойно – сдавшись судьбе, он покорно позволил себя осмотреть, наложить компресс, затянуть бинты – у него оказалось растяжение. Молодая медсестра косилась на его тощую тушку, рваную майку, и осуждающе смотрела на меня, приняв видимо, за его старшего брата.
Я только плечами пожимал, стыдится мне было нечего.
Из медпункта он выковылял уже на своих двоих, снова приняв гордый независимый вид. Я шел рядом, чтобы в случае чего поддержать, хотя и осознавал, что он этому будет не рад. 

Я то и дело морщился от сильно боли в ноге, но шёл всё равно сам, не желая принимать помощь этого придурка. Упал как раз из-за него, а он ещё и вселенскую жалость разыгрывает, *цензура*.
Виноватым я себя не чувствовал – ну подумаешь, кошелек стащил? Это был мой мир, моя жизнь, и это был один из способов выжить. Ему этого никогда не понять, вон он весь какой весь чистенький, *цензура*.
Как же я ненавидел себя в эти минуты: жалкий, слабый, потрепанный.  Да надо мной все улицы смеяться буду!
Но, что греха таить, помимо злости, которая почти никогда меня не отпускала, у меня зародилось в душе ещё одно чувство, которое мне жутко не понравилось. Это что, я ему ещё и благодарен? Пи****.
И вот, уже второй раз за день, я спотыкаюсь на ровном месте. Этот гад тут как тут – почти сразу я оказываюсь у него на руках.
-Отпусти, уеб**. — вырывается у меня, но я вдруг замолкаю, встречаясь с спокойными зелёными глазами.  В них нет ничего, что я там ожидал увидеть. Ни злобы, ни отвращения, ни жалости, только такое вот вселенское понимание. Это меня взбесило ещё больше, но я больше не решился открывать рот, так пронзительно он на меня смотрел.
С***.
-Как твоё имя? – интересуется он. Я молчу, не зная, огрызнуться ли, или ответить.
-Окума Мэгумаро. – мне показалось, или я действительно вздохнул?
Он как то странно усмехается, и я чувствую его руки, сильнее обхватывающие меня сзади. Я не успеваю возмутиться, как он подхватывает меня, и я снова оказываюсь на плече. Стоп-стоп-стоп, куда это он меня тащит? Разве он не должен был меня отпустить на выходе, как вольную птицу?
Я чувствую его руку, которой он меня придерживает, вижу его прямую, широкую спину, длинные струящиеся волосы, и странное спокойствие  накрывает меня. Я расслабляюсь, хотя у меня такое ощущение, что я скоро пожалею об этом.
-В следующий раз, когда будешь воровать, не косись беспрестанно на жертву,  подходи в толпе – тогда тебя труднее будет поймать, и не шебурши по пол часа в кармане – вытянул аккуратно, и исчез. – заговорил вдруг тащивший меня человек.
Что? Он что, мне подсказки даёт, как воровать лучше? *цензура*!!!
-И куда мы? – почти спокойно спрашиваю я *прогрееесс!!» . Не,  ну имею же я право знать, что меня ждёт?
-Ко мне домой.
Домой, значит? Странно. Я-то думал, он меня оттащит в лучшем случае в полицию. А в худшем… Впрочем, кто сказал, что сейчас как раз не это «хуже»? Может он маньяк какой? Но выбора у меня всё равно нет, и я поудобнее устраиваю больную ногу – злость постепенно исчезает.

Вот наконец-то я и дома. Роюсь в кармане в поисках ключей, но мне катастрофически мешает Окума. Аккуратно снимаю его, и он приоткрывает сонные глаза. Так он заснул? Чудак, то брыкается и орёт, а то вот так вот спокойно устроился и задремал.
Я аккуратно придерживаю его рукой, ощущая, как выпирают рёбра, и чувствую внезапно переполнившую меня нежность. Открываю, наконец, квартиру, и, поднимая мальчика, заношу в прихожую. Он уже не брыкается, покорно позволяет сделать с ним всё, что заблагорассудиться, видно, что вымотался. Сейчас у меня на руках не тот озлобленный волчонок, готовый каждому показать свои острые зубки, а обычный, уставший от этой жизни ребёнок.
Не раздеваясь, сразу несу его в ванную. Он, наконец, просыпается, смотрит на меня слегка испугано – и куда делась вся злость? – и с любопытством оглядывается.
Ставлю его в ванную.
-Ты сам, или тебе помочь?
Окума встрепенулся, и на меня уставилось два огромных льдинистых глаза.  Интересно, он вообще слышал, что я ему сказал?
-Сам – говорит он, и почему-то краснеет.
Я пожимаю плечами и выхожу из ванной – зачем его лишний раз смущать?

Ксо! Ксо! Ксо! Ну почему это происходит именно со мной?!
Я стягиваю майку (надо будет зашить), вылезаю из джинс, бросаю всё это на пол и задёргиваю шторку. И?
БЛИН! Он мне даже не сказал, каким мылом можно, какую мочалку брать? Как, в конце концов, включать тут воду?
И вообще, чего это он такой добренький? Я у него чуть кошелек не утащил, а он меня в медпункт потащил, да ещё и домой принёс. ***нутый. Да. На всю голову.
Всё, я ухожу! Сам справлялся до этого, и на этот раз всё будет хорошо!
Почему то такое решение далось мне отнюдь нелегко, да и от голода уже порядком подташнивало, но я решил идти до конца. Так, вначале – обратно одеться. Для этого вылезти из ванны. Вот так вот, аккуратно…
-КСОООООО!!!!!!

Я закрываю дверь в ванную, но далеко не отхожу. Всё у него будет в порядке? Слышится недовольное пыхтение, топот по дну ванны, звук упавшего мыла, шорох одежды.  Раздавшийся вдруг возглас заставляет меня подскочить.
-КСОООООО!!!!!!
Распахиваю дверь, и вижу такую картинку:  Окума полуголый лежит на холодном кафеле, и не понятно, то ли ругается, то ли просто подвывает. Поврежденная нога подтянута как можно ближе к себе (видимо он ею и зацепился, а потом упал, ударившись о бортик ей же), а рядом лежит несколько баночек, которые, падая, видимо нехило приложили его по голове.
Не, ну чудо в перьях, даже вылезти нормально не мог. Я подавляю в себе желание тут же сгрести его в охапку и успокаивать (по собственному опыту знаю, что уличным волчатам это не понравится), и просто наклоняюсь, хватаю на руку и вздёргиваю на ноги, в сотый раз поражаясь тому, на сколько он лёгкий.
Ясно, если сам не может нормально вымыться – поможем.
-Залезай обратно – приказываю я, уверенный, что Волчок, как я его уже звал, послушается.  Тот недовольно морщится, но всё-таки лезет обратно, услышав что-то в моем голосе. Выкаблучиваться можно, только осторожно, а мне явно уже надоедало с ним бороться.  Достаю жёсткую мочалку, хорошо намыливаю её, включаю воду. 
Окума стоит как  истукан и с подозрением смотрит на меня. Дааа, от этого недоверия мы будем долго и упорно избавляться, а пока ему придется смириться с моим наличием. 
Долго натираю его,  крутя, как захочу, впервые в своей жизни ощущая маленькую, но власть над человеком, с восторгом ощущая его покорность и податливость.  Не сильно дергаю за руку, и он тут же поворачивается спиной, намываю шею, он склоняет голову, чтобы мне было удобнее. Под конец выдавливаю на руку лужицу шампуня, и подтаскиваю его к себе поближе, чтобы промыть шевелюру.
-Закрой глаза.
И он снова покоряется.
Запускаю руку ему в голову,  неспешно перебираю серые пряди, с удивлением провожаю глазами струйку грязной воды.  Направляю душ  ему на голову, и он выныривает из «водопада», блаженно отфыркиваясь, чем ещё больше напоминает мне волка. С каким-то радостным изумлением замечаю,  что волосы у него совсем не серые, а не естественно серебристые, отдающие отблеском метала в свету электрической лампочки.
Глаза смотрят всё так же недоверчиво, но уже не затравленно, как будто бы он не может до сих пор поверить свалившемуся на него счастью.
Протягиваю ему полотенце, и пока он вытирается, быстро привожу в порядок ванну: расставляю все бутылочки по местам, смываю мыло с бортика, вытираю пол. Волчок выжидающе смотрит.
Забираю полотенце, даю свой чистый халат, в котором он словно тонет. Это снова пробуждает во мне странные отголоски нежности, слишком маленьким выглядит он в этом халате. Вылезая, он опять едва не падает, но я вовремя успеваю подхватить его, со странным трепетом прижимая к себе. На меня снова смотрят два недовольных синих глаза, но больше он никак не высказывает это чувство.
Я не ставлю его на холодный кафельный пол, а несу на кухню и сажаю за стол.
Кажется, роль няньки нравится мне всё больше и больше.